Узбекистан отстаёт от соседних стран в экономическом плане, что общество живет в страхе, что это настоящее полицейское государство, считает немецкая журналистка Эдда Шлагер.
Как сообщает «АзияТерра», 10 ноября в Ташкенте была задержана, а на следующий день депортирована немецкая журналистка Эдда Шлагер, в настоящее время проживающая в Казахстане.
В Узбекистан она прилетела, чтобы рассказать немецким радиослушателям о том, что происходит в этой стране после смерти Каримова и перед внеочередными президентскими выборами, по итогам которых государство, впервые за более чем четверть века, возглавит другой человек.
Как заявила Шлагер изданию, она является журналистом-фрилансером из Германии, в Средней Азии работает уже больше десяти лет:
«В ноябре я решила посетить в Узбекистан, где не была с 2008 года, чтобы узнать об общей атмосфере, о настроениях, о состоянии общества в стране перед президентскими выборами, которые должны пройти 4 декабря.
Общеизвестно, что узбекский МИД не любит давать аккредитацию иностранным журналистам, так что получить ее практически невозможно, особенно если поездка не согласована на высшем политическом уровне, а журналисты собираются рассказывать не только о Великом шелковом пути и красотах страны.
Поэтому я решила рискнуть и поехать в Узбекистан по туристической визе. С собой у меня был диктофон – я сотрудничаю с немецкими, австрийскими и швейцарскими радиоканалами. И я хорошо понимала, что это было рискованно. Но по приезде в страну у меня не возникло никаких проблем, и я спокойно начала работать. В Ташкенте я собиралась провести несколько дней, потом съездить в Ферганскую долину и в Самарканд.
С 3 по 10 ноября я находилась в Ташкенте, где встречалась с разными людьми – журналистами, художниками, политологами, записала ряд интервью, посмотрела город – буквально вдыхала атмосферу этого города, страны. Это было очень впечатляюще, но не в хорошем смысле.
Очевидно, что Узбекистан отстаёт от соседних стран в экономическом плане, что общество живет в страхе, что это настоящее полицейское государство. И это ясно всем — и диссидентам, и гражданским активистам, которым постоянно угрожает государство, и гражданам страны, которые хотят только одного: жить своей простой личной жизнью.
10 ноября я попала в очень неприятную ситуацию и на своем опыте узнала, как осуществляются репрессии в отношении нежелательных личностей в Узбекистане, — конечно, в смягченном варианте, поскольку я всё-таки иностранка.
В тот день я хотела поехать из Ташкента в Фергану. Но уже в 7 утра мне позвонил портье и попросил выйти: ко мне пришли сотрудники «органов» для проверки документов. Я вышла, в холле меня ожидали четверо — как я поняла, милиционеры и эсэнбэшники.
Они велели собрать ценные вещи и ехать с ними в ОВИР. Я забрала всё с собой, ничего не оставила в гостинице, чтобы не давать им возможности обыскивать мой багаж. Даже не позавтракала. Позвонила своему немецкому знакомому в Ташкенте, он дал телефон посольства Германии, попыталась дозвониться, но пока безрезультатно.
На такси мы поехали в РОВД Яккасарайского района Ташкента, я вместе с таксистом и милиционером, остальные на своей машине.
Там, на втором этаже, я сидела примерно с 8 до 10 утра, дожидаясь вызова. Один раз попросилась в туалет, мне разрешили и кто-то проводил меня туда через задний двор, где маршировали примерно 80 полицейских в форме. В самом здании нет туалета.
После 10-ти меня пригласили в кабинет и начали допрос. Его вел милиционер или сотрудник уголовного розыска по имени Акмаль, он был в гражданской одежде. В кабинет постоянно входили разные люди, среди них — милиционер Бобур Бекназаров.
Бобур и Акмал допрашивали меня до вечера. Они задавали вопросы, что я делаю в Узбекистане, где я была, с кем встречалась и т.д. Сначала я говорила, что я туристка, приехала по следам родителей, которые когда-то побывали в Узбекистане. Они попросили мою камеру, ничего там не нашли, кроме снимков города, но удалили их, как я выяснила вечером.
В какой-то момент они заявили: «Нам сказали, что у вас диктофон». Перед этим я несколько раз отвечала, что его у меня нет. Потом призналась – да, есть, для прослушивания музыки. Они попросили СД-карты, я дала их, первая была пуста, и они остались очень недовольны, на второй действительно оказалась музыка.
Они уже знали, что я работала в Ташкенте как журналист, собирала материалы, и снова стали спрашивать — с кем и зачем встречалась. Пока они ничего особенного не нашли и выглядели очень недовольными.
Попросили ноутбук. Я дала им его. Попросили назвать пароль. Открыла сама, чтобы они его не узнали. Начали искать в компьютере. Уже после обеда. Предложили чай и булочки.
Потом они всё-таки нашли аудиофайлы и интервью с Олегом Карповом (кинодеятель, исследователь узбекской фотографии – AsiaTerra), всё остальное им вряд ли могло бы о чем-либо сказать — это были просто шумы с улицы и разговоры с людьми на ташкентском «Бродвее».
Кроме того, они нашли список с моими контактами, в том числе с именами людей, с которыми я была знакома только по Фейсбуку. Всё скопировали себе на флэшку.
Мобильный телефон оставался при мне, я могла без проблем заряжать его, писать на Фейсбук и говорить с людьми в Германии и с представителями немецкого посольства. У меня его не отбирали, не запрещали им пользоваться и не трогали других вещей, кроме камеры, диктофона, карты и ноутбука, которые я была вынуждена выдать «добровольно».
В рюкзаках у меня лежали жесткие диски и другие носители с фото и аудиофайлами – часть материалов я закачала в хранилища в интернете, но не все. Однако, когда они что-то нашли в ноутбуке, то дальше искать не стали.
Уже под вечер, примерно в 16.30, мне позвонили и сказали, что консул Германии и переводчик из посольства находятся перед входом в РОВД и просят допустить их ко мне. Их не пускали в течение полутора часов.
Мне пришлось писать «объяснительную», которую затем понадобилось переводить с английского на русский. Это заняло много времени. Почти все уже ушли. Оставались только Акмаль, Бобур, переводчик и эсэнбэшник, как я поняла, руководитель «операции».
Я сказала, что ничего не буду подписывать, пока они не пустят консула. Аккумулятор ноутбука сел, они попросили шнур, и я снова сказала, что без консула ничего больше делать не буду. Наконец, примерно в 17.30-18.00, их пропустили. Очевидно, сотрудники «органов» тоже устали, они стали реагировать на всё как-то мягче.
Одновременно выяснилась моя ближайшая перспектива: судебный процесс, который должен состояться в тот же вечер, и последующая депортация. Ясно, что они хотели от меня избавиться.
Я получила вещи обратно, собрала багаж, и мы поехали в суд Яккасарайского района Ташкента – я на посольской машине, Акмаль и Бобур на своей.
Процесс, занявший минут двадцать, шел на русском языке. Его итог: никакого денежного штрафа «потому, что вы женщина, вы наш гость и потому что ваш отец в прошлом году умер». Ну, и запрет на въезд в Узбекистан в течение трех лет.
После этого мне предложили помочь забронировать рейс в Казахстан, но я сказала, что сделаю это сама. Так я и поступила. Затем консул отвез меня в гостиницу, где я смогла загрузить в интернет последние остающиеся файлы.
На следующий день, 11 ноября, Акмаль, какая-то женщина и переводчик из посольства Германии проводили меня из гостиницы до аэропорта. Только там, перед пограничным контролем, я получила обратно свой паспорт, который со вчерашнего дня находился у Акмаля. Все остальные службы аэропорта я прошла без проблем.
Мое задержание прошло, в принципе, мирно — меня не трогали, не били. Я оставалась спокойной, не паниковала (не слишком) и тоже была вежливой, как и они. Как я поняла, если бы они ничего не нашли, то искали бы до последнего – им ведь нужен был результат.
Кто-то им явно сказал, что я работаю журналистом, сама я подозреваю одного из тех, у кого я брала интервью, но, возможно, это был и кто-то в гостинице, если они прослушивают номера, что, конечно, тоже возможно. Ее работники видели, что ко мне приходят разные люди, и что я приглашаю их в свой номер.
Позже я узнала, что по поводу моего освобождения, благодаря организации «Репортеры без границ», состоялись переговоры между МИД Германии и Узбекистана.
Мне очень жаль, что задержавшие меня нашли отдельные записи, в частности, интервью с Олегом Карповым, где он резко критиковал государство, а также контактные данные людей, с которыми я связывалась. Я теперь вновь в Казахстане, в безопасности, а эти люди остаются в Узбекистане. И я переживаю за них».
Напомним, что в последние годы из Узбекистана было депортировано несколько известных людей, отметившихся критическими материалами по отношению к узбекским властям или ситуации в республике в целом, и потому внесенных в секретный «черный список». В 2003 году из республики был выслан российский правозащитник Николай Митрохин, в 2005-м — журналист-международник Игорь Ротарь, в 2012-м — корреспондент BBC Наталья Антелава и российская журналистка Виктория Ивлева, в 2014-м — московский фотограф Константин Саломатин, в 2015-м — российский антрополог, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Сергей Абашин. Никто из них так и не добился сколько-нибудь внятного ответа на вопрос о причинах своей депортации.
Источник: catoday.org